Я обдумывал свое решение. Внезапно шут подошел ближе. Его взгляд всегда было нелегко выдержать и еще труднее прочитать. Но по тому, как он сжал губы, я догадался о его отчаянии.
— Я поменяюсь с тобой. Я предложу тебе сделку, которой не предложит никто другой. Я обещаю тебе открыть тайну, которой владею, после того как ты разрешишь мне поискать в этих пергаментах другую тайну, которой там может и не быть.
— Какую тайну? — спросил я неохотно.
— Мою тайну. — Он отвернулся и уставился в стену. — Тайну шута. Откуда он пришел и почему. — Он искоса взглянул на меня и больше ничего не сказал.
Любопытство двенадцатилетней выдержки захватило меня:
— Добровольно?
— Нет. Как я уже сказал, я предлагаю это в качестве сделки.
Я задумался. Потом заявил:
— Увидимся позже. Запри дверь, когда будешь уходить.
И я вышел.
По коридору сновала прислуга. Я безнадежно опаздывал. Я ускорил шаг, а потом побежал. Не задержавшись перед лестницей на башню Верити, я взлетел по ступенькам, стукнул один раз и вошел.
Баррич приветствовал меня недовольной гримасой. Мебель в комнате была сдвинута к одной стене, за исключением стоявшего у окна кресла Верити. Принц уже сидел в нем. Он повернул ко мне голову. Глаза его все еще были отстраненными. Он выглядел одурманенным, лицо его было расслабленным, и на это больно было смотреть человеку, понимающему значение такой расслабленности. Голод Силы сжигал его. Я боялся, что от наших уроков этот голод только усилится. Тем не менее ни один из нас не мог сказать «нет». Вчера я научился кое-чему. Это был неприятный урок, но, однажды усвоив, его уже нельзя было забыть. Я знал теперь, что сделаю все возможное, чтобы отогнать красные корабли от наших берегов. Я не был королем. Я никогда не буду королем. Но народ Шести Герцогств принадлежит мне, как и Чейду. Теперь я понимал, почему Верити растрачивал себя так безрассудно.
— Прошу прошения, что опоздал. Меня задержали. Но я готов начать.
— Как ты себя чувствуешь? — Вопрос исходил от Баррича и был задан с искренним любопытством.
Я обернулся и увидел, что он смотрит на меня строго, но с некоторой озадаченностью.
— Ноги не гнутся, господин. Бег вверх по лестнице разогрел меня немного. Кое-что болит со вчерашнего дня. А в остальном я вполне здоров.
Веселое удивление появилось на его лице:
— Никакой дрожи, Фитц Чивэл? Взгляд не мутнеет? Никаких намеков на головокружение?
Я немного подумал:
— Нет.
— Будь ты проклят! — Баррич восхищенно фыркнул. — Похоже, самое лучшее — это просто выбить из тебя всю хворь! Я это припомню, когда тебе в следующий раз понадобится лекарь.
В течение целого часа он пробовал на мне свою новую методу целительства. Лезвия топоров были тупыми, и он замотал их тряпками для первого урока, но это не предохраняло от синяков. Если быть до конца честным, большинство из них я заработал из-за собственной неуклюжести. Баррич в тот день не пытался наносить мне удары, он просто хотел научить меня использовать все оружие, а не только лезвие. Держать в себе Верити было нетрудно, поскольку он находился в той же комнате, где и мы. Он молчаливо присутствовал во мне в тот день, не давая советов, не делая замечаний, а просто глядя на все моими глазами. Баррич сказал мне, что топор — немудреный инструмент, но вполне хорош, если правильно им пользоваться. В конце урока он заметил, что обращался со мной мягко, боясь задеть раны, которые у меня уже были. Потом Верити отпустил нас, и мы оба пошли вниз по лестнице, несколько медленнее, чем я поднимался.
— Завтра приходи вовремя, — сказал Баррич.
Он отправился в конюшню, а я поискать чего-нибудь поесть. Я ел с волчьим аппетитом и поражался источнику моей внезапной жизненной энергии. В отличие от Баррича я не приписывал это своим занятиям с ним. Молли, думал я, одним прикосновением вылечила все, что не могли привести в порядок никакие травы и год отдыха. Предстоящий день внезапно показался мне ужасно длинным, полным непереносимых минут и бесконечных часов до того, как опустится ночь и благословенная темнота позволит нам снова быть вместе.
Я решительно отогнал мысли о Молли и решил заняться работой. Множество разных дел немедленно напомнили о себе. Я забросил Пейшенс. Я обещал помочь Кетриккен с ее садом. Я обещал объяснить кое-что Ночному Волку. Я должен был нанести визит королю Шрюду. И я попытался распределить все эти дела по степени важности. Молли упорно двигалась к началу списка. Я непреклонно отправил ее в конец. Король Шрюд, решил я. Я собрал со стола посуду и отнес ее на кухню. Шум там царил оглушительный. На мгновение это озадачило меня, потом я вспомнил, что сегодня первая ночь праздника Зимы. Старая повариха Сара оторвалась от теста, которое она месила, и поманила меня. Я подошел и встал рядом с ней, как часто делал еще ребенком, восхищаясь тем, как ловко она скатывала аккуратные булочки и выкладывала их на лист. Ее руки были в муке до самых локтей с глубокими ямочками, одна щека тоже была перепачкана мукой. Грохот и суета кухни давали ощущение странного уединения. Повариха говорила тихо, и мне приходилось напрягаться, чтобы услышать ее.
— Я просто хотела, чтобы ты знал. — Она фыркала, взбивая новую порцию теста. — Я-то уж разбираюсь, когда люди болтают ерунду, и так им и говорю, если они пытаются делать это здесь, в моей кухне. Они могут сплетничать как хотят в прачечной и сколько угодно чесать языками за прялкой, но я не позволю, чтобы здесь, в моей кухне, плохо говорили о тебе. — Она посмотрела на меня колючими черными глазами. Сердце мое замерло. Слухи? О Молли и обо мне? — Ты ел у меня за столом и частенько стоял тут рядом, когда был маленький. Я месила тесто, и мы с тобой болтали. Может, я знаю тебя лучше, чем другие. А те, кто говорит, что ты дерешься так свирепо, потому что сам наполовину зверь, просто злобно врут. Я-то знаю, что, когда мужчина в ярости, бывает и похуже. Когда дочку Села Камбалы изнасиловали, он изрубил насильника своим ножом для рыбы — вжик! вжик! — прямо там, на рынке. Точно как наживку для своей снасти. А то, что сделал ты, было ничуть не хуже.
В одно мгновение головокружительного ужаса я понял. Сам наполовину зверь… Не так давно людей, обладающих Даром, сжигали заживо.
— Спасибо тебе, — сказал я, пытаясь заставить свой голос звучать спокойно. Я добавил крупицу правды, когда сказал: — Это не только моя работа. Они дрались над… своей добычей, когда я вышел на них.
— Дочка Джинны. Нечего ходить вокруг да около, Фитц. У меня у самой есть дети. Теперь они уже выросли, но если бы кто-то напал на них — что ж, я бы только молилась, чтобы рядом оказался кто-нибудь вроде тебя и защитил их, все равно как. Или отомстил за них, раз больше ничего нельзя было сделать.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});